поколения элиты (культурной, экономической, политической) и массы как продукта работы "больших" массовых институтов, одного призыва и т.п. (14);

"именные" поколения, поколения "свидетелей" крупномасштабного перелома, общего срыва большинства рутинных механизмов социального порядка, систем его поддержания и воспроизводства - и социальных, и культурных (моральных) (15).

В европейской и шире - в западной истории поколение как понятие было проблематизировано в эгалитаристском, анти-аскриптивном (анти-генеалогическом, анти-династическом) контексте революций XVIII в. и связано с утопическими представлениями о "новом человеке", новом человечестве, новом народе и т.п. Показательно, что возникновение проблемы и проблематического понятия поколения возникает в обстоятельствах рождения идеологий - с началом "века идеологий". В этом смысле оно несет в себе - в частности, в представлении о "переломе времен" - структурно-смысловые следы ценностно-нагруженного, идеологического понятия. То есть, содержит волюнтаристский компонент (значение противостояния "другим" и "миру", борьбы и подчинения окружающего своей коллективной воле) и сальвационистский компонент (значение спасения, по логике "было старое - стало новое", "было греховное - станет священное", "было проклятое - станет спасенное" и т.п.: "От нас одних зависит подчинить мир нашей воле", - пишет Новалис).

Так, по Проекту национального образования, составленному Рабо Сент-Этьенном (1792), "нужно, обязательно нужно обновить нынешнее поколение, создавая в то же время поколение грядущее, нужно превратить французов в новый народ" (16). Парадигматическая фигура здесь, например, Марат, который на упрек в незнатности его предков отвечал: "Я сам предок". Функциональный смысл понятия виделся тогда в том, что ни одно из поколений не превосходит другое и не имеет прав и преимуществ над ним (Декларация прав человека, 1793: "Ни одно поколение не имеет права подчинять своим законам будущие поколения"; Джефферсон: "Каждое поколение можно рассматривать как отдельный народ- прав на следующее поколение у него не больше, чем на жителей другой страны"; Томас Пейн: "Все поколения обладают равными правами-" и т.п. (17)). Логика здесь та же, что в переходе от иерархии сословий к динамике групп и классов общества, от "единственного правильного" вкуса к различным и конфронтирующим вкусам и т.п. - логика перехода от традиционного общества к модерной эпохе и буржуазному, дифференцирующемуся, динамичному обществу.

За пределами института семьи (и форм традиционного общества) понятие поколения то выступает в значении общества как течения, движения (романтическое поколение, поколение 1914 года, поколение 68 года и т.п.), то представляет хронологический (синхронный) срез работы массовых институтов - школы, армии, производства (включая отставку и выход на пенсию). Это примерно соответствует внутрисемейным, историческим и институциональным поколениям, которые выделяет Клодина Аттиас-Донфю (18) и близко к разделению демографических и исторических (значимых) поколений у Ю.А. Левады (19). Я предполагаю (и здесь - один из центральных пунктов статьи), что понятие поколения и существует в этом семантическом поле напряжений - напряжений между представлениями о традиционно-иерархическом (его образ - семья), модерном ("общество" и элита, активные группы как его воплощение) и постмодерном (масса как продукт деятельности анонимных всеобщих институтов) обществе. В свернутом виде понятие поколения фиксирует соответствующие точки разлома социального и культурного порядка, направления и механизмы опосредования и перехода между "прежним" и "новым". То же можно показать на "внутренних" напряжениях действия, фиксируя эти напряжения на аналитических осях "достижения/воспроизводства" или "ориентации/идентификации".

---

---