2. Формирование классики одними группами практически немедленно вызывает противодействие со стороны других, «антиклассикалистских». Последние ищут ресурсы альтернативных определений значимости литературы и искусства – через апелляцию к «жизни» («реализм», «натурализм»), к «современности», смысловому озарению и прорыву («модернизм»). Процессы классикализации в этих рамках, когда новыми и наиболее значимыми авторитетами в литературе и искусствах признаются собственно антиклассики, нарушители эстетических, социальных и даже этических норм, приобретают парадоксальный характер. Впрочем, парадоксальность, стоит признать, вообще неотделима от «литературы» в ее новом, модерном понимании, заданном немецкими и английскими романтиками, Э. По, Бодлером (последний активно разрабатывал идею о двойном измерении прекрасного[3]). Основу современной литературы составляют неклассические жанры, не узаконенные классическими и классицистскими поэтиками от Аристотеля до Буало – лирика как «парадигма модерности» (по позднейшей концептуализации этого момента Х.-Р. Яуссом), роман (по Лукачу или Бахтину), драма (в концепции П. Сонди).

3. Можно аналитически выделить два режима существования классического образца: учреждение (признание, удостоверение, награждение) и поддержание (репродукция, передача через пространство и время, через социальные и культурные границы – поколения, языки). И учреждение и поддержание образцов в больших масштабах, «для всех», может до определенного времени – до возникновения массовых обществ и техник массовой коммуникации в ХХ веке – обеспечить только государство, государство светское (об институте церкви сейчас не говорю). Роль национального государства, государства национальной культуры состоит, среди прочего, в присвоении и функциональном переосмыслении классики. Теперь это уже «классики нашего народа», «нашего языка», и они выступают символами достижения национальной зрелости, самостоятельности и проч. Дух и стратегия модерна, модернизм (он, одной стороны, как правило, интернационален, а с другой – самодостаточен, как бы опирается сам на себя и не отсылает к «предкам»[4]) не уходят в прошлое, а напротив, становятся собственным, «внутренним», механизмом динамики культуры. «Классика», равно как и «история», – феномены XIX века, буржуазного общества; их фундаментальная ревизия происходит в «конце века», разворачиваясь далее в «войне богов» с характерным педалированием символики «конца», «заката», «кризиса», «краха» (симптоматика ценностного политеизма, по М. Веберу).

---

---